«Театр вовсе не безделица, не пустая вещь. Есть много в мире такого, что для отдалившихся от христианства служит незримой ступенью к христианству. В том числе и театр, если будет он обращен к своему высшему предназначению».
Н.В.Гоголь

©Дмитрий Орехов

Профессор держит слово 

 

 

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

 

Мякишев Спартак Иванович

Зинаида, его жена

Ляля, его дочь

Пётр, его пасынок

Иван Прокофьевич, его отец

Тиша-Молчальник, друг Петра

Степан Фёдорович Куропаткин

Римма Михайловна Куропаткина

Снежана Куропаткина

Дядя Рафик, дворник

Белая Дама

Султан, приезжий

Студентки, Тени

 

 

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

 

1

 

На улице Дядя Рафик. Появляется Белая Дама.

 

Дядя Рафик. Тсс! Это Белая Дама! Сейчас она что-нибудь скажет!

 

Белая Дама ищет что-то, но не находит. Останавливается и в отчаянии заламывает руки.

 

Ну, говорите… Говорите…

Белая Дама (исступлённо). Нон, нон! Это нельзя говорить! Нельзя!

 

2

 

Квартира профессора Мякишева в старом петербургском доме неподалёку от Финляндского вокзала. Кухня. Субботний вечер. Зинаида хлопочет по хозяйству. Спартак Иванович читает газету. На стене портрет Льва Толстого.

 

РАДИО. Рост ВВП в нашей стране в ближайшие три года составит 4,5% , об этом говорится в докладе Всемирного банка по экономике России…

Мякишев (выключает радио). Зиночка, ты только послушай, что здесь пишут! Неизвестные раскидали яд на бульваре Трудящихся. Жертвами происшествия стали четыре собаки. В том числе лабрадор и той-терьер.

Зинаида. Писать им больше не о чем.

Мякишев (не заметив реплики). Вот она – разруха-то в головах наших! Прав, прав был Михаил Афанасьевич… Впрочем, это спланированная акция. В прошлом году у Лыковых тоже отравили пса.

Зинаида. У Лыковых? Что-то я не помню, какой у них пёс был.

Мякишев. Такой курносый, овчаролай. Возле помойки всё бегал. (Смотрит на часы.) Когда же Ляля придёт? Ох уж мне эти экологические семинары! Десять дней как на иголках!

Зинаида. Ты сам её туда отправил.

Мякишев. Ну да, отправил. В институт не поступила, пусть хоть на семинаре…

Зинаида (перебивает). Могла бы и поступить.

Мякишев. Зиночка, о чём ты, милая? Я и на следующий год даже пальцем не пошевелю, чтобы она поступила. Пусть учит сама и поступает сама! А профессор Мякишев такими делами не занимается!

Зинаида. Ладно, профессор Мякишев. Успокойся.

Мякишев. Я неспокоен? Я спокоен. И потом, если хочешь знать, ей нужен не институт, а хороший жених. Сейчас она подросла, того и гляди, какой-нибудь фортель выкинет… (Озабоченно.) А знаешь, у меня эти несчастные собаки из головы не идут. Я думаю, нужно создавать такие специальные площадки – для выгула…

Зинаида. Вот как? А я думаю – не нужно раскидывать по улицам яд!

Мякишев. Тшш! Это она! (Бросается к двери.)

 

3

 

Входит Иван Прокофьевич с нардами под мышкой.

 

Мякишев. А-а, это ты, отец… Погулял уже? Как погодка?

Иван Прокофьевич. Гондурас!

Зинаида. Иван Прокофьевич, может, чайку?

Иван Прокофьевич (раздражённо). Гондурас, Република-де-Гондурас! (Уходит.)

Зинаида. Ну, как хотите.

Мякишев. Зиночка, как мне всё это надоело… Как мне всё это надоело! (После паузы.) Интересно, он с кем-нибудь разговаривает нормально?

Зинаида. Кажется, с нашим дворником.

Мякишев. Но это же нестерпимо, несносно… это глупо, в конце концов!

Зинаида. Спартак, ты должен набраться терпения, и когда-нибудь твой отец обязательно…

 

Звонок.

 

Мякишев. Тшш! Это она!

 

Входят Пётр и Тиша-Молчальник.

 

Пётр. Здравствуйте, Спартак Иванович. Привет, мам! Что, Лялька ещё не приехала?

Мякишев. А-а, это ты… Ну, здравствуй, Пётр.

Пётр. Познакомьтесь: мой друг Тиша, чтец. Он очень тихий и всегда говорит только правду. Либо «да, да», либо «нет, нет». Да, Тиша?

Тиша-Молчальник. Да, да.

Пётр. Вот видите!

Зинаида (Тише-Молчальнику). Очень приятно… Вы, значит, с Петенькой вместе работаете?

Пётр. Мам, он обычно говорит только по благословению батюшки.

Мякишев. Ах, только по благословению… Понятно. Да ты не стесняйся, Петя, рассказывай… Какие новости в иерархии?

Пётр. В епархии?

Мякишев. Ну, конечно, в епархии. Я и говорю – в епархии.

Зинаида. Спартак, ты сказал – в иерархии.

Мякишев. Зиночка, я отлично знаю, как я сказал.

Пётр. Всё хорошо, спасибо.

Мякишев. То-то и оно, что хорошо… А хорошего как раз мало…

Зинаида. Спарташа…

Мякишев. Зиночка, дорогая, не волнуйся. Я прошу тебя только об одном – не волнуйся!

Зинаида. А я не волнуюсь!

Мякишев. Стоп, я же что-то хотел сказать… А что я хотел сказать?.. (Хлопает себя по карманам.) Зиночка, а где мои карточки?

Зинаида. Ты оставил их рядом с подсвечником на каминной полке.

Мякишев. На каминной полке? Почему на каминной полке?.. (Уходит.)

 

4

 

Зинаида. Ты не перечь ему, Петенька, ладно?.. А выглядишь-то как хорошо, сыночек! Нормально доехал?

Пётр. Мы, мам, ещё днём приехали. На марш против пива.

Зинаида. Это что же за марш такой?

Пётр. Собираемся возле церкви в Старой деревне, а потом идём по городу и кричим.

Зинаида. А что кричите-то?

Пётр. Ну, разное… Например: «Пиво – пойло для дебилов!» Или: «Русский – значит, трезвый!» Или: «Кто не курит и не пьёт, ровно дышит, сильно бьёт!»

Зинаида. Ах, Господи! Вас же полиция заберёт!

Пётр. Мам, за что? Мы ничего не нарушаем!

Зинаида. Ну, не знаю я… (Тише-Молчальнику.) А вы тоже кричите?

Пётр. Мам, ты что! Он же у нас Молчальник… Ты же Молчальник, да, Тиша?

Тиша-Молчальник. Да, Молчальник.

Зинаида. Ишь ты… А в Покровском-то что же, Петенька? Хорошо устроился?

Пётр. Лучше не бывает… Вчера у нас такое было! Такое! Представляешь, идёт служба, отец Виталий начинает читать «Верую, Господи…» А в храме жара, духота! Причастников много! Я стою с платом, вдруг вижу – отец Виталий побелел и начинает заваливаться! В обморок! Я к нему, выхватил Чашу, иду в алтарь, ставлю Чашу на Жертвенник, покрываю платом…

Зинаида. Ах, Господи! А отец Виталий?

Пётр. А он упал! И головой о ступеньку! Хорошо, там ковёр был!

Зинаида. Ты что же – не поддержал?

Пётр. Я же тебе говорю, мам: я Чашу схватил.

Зинаида. Чаша – чашей, а почему ты человеку не помог? А, сынок? Он пожилой, да к тому же священник, начальник твой… А кабы он виском, да и на смерть?!

Пётр. Мам, я Святые Дары спасал.

Зинаида. Ну, не знаю я… А отец Виталий что?

Пётр. Да ничего – оклемался… Но главное, мам, мне же Чаши вообще касаться нельзя! Мне регент наш и говорит – вот погоди, отец настоятель пропишет тебе клизму на пол ведра скипидару! А я думаю – ну и ладно! Отцам виднее!

Зинаида. Ну?! И попало тебе?

Пётр. Как бы не так! Обнял и поцеловал, как на Пасху!

Зинаида. Вон чего… Выходит, потрафил ты ему с этой чашей. А кормят-то хорошо?

Пётр (переглянувшись с Тишей). Кормят, мам, от пуза.

Зинаида. А живёшь где?

Пётр. Живу, мам, как король. Один в трёх комнатах! Нам старый дом духовенства передали –там комнат навалом! У нас столько народа нет!

 

Входит Мякишев с карточками в руках.

 

5

 

Мякишев. Вспомнил! Я хотел сказать, что недавно был очень симптоматичный случай… В России запретили спектакль по сказке Пушкина о попе и Балде.

Зинаида. Как – запретили?

Мякишев. Потому что, Зиночка, сказка порочит православное духовенство. Нельзя, чтобы Балда бил попа в его, понимаете ли, толоконный лоб. Вот если бы поп Балду бил – тогда, конечно, дело другое. Это бы всем понравилось.

Зинаида. Спарташа…

Мякишев. Да, Зиночка, да… Оказывается, не поп на «Бентли» порочит православное духовенство, а сказка Пушкина. И на кого, главное, замахнулись – на Пушкина!

Пётр. Никогда не видел попов на «Бентли». Тиша, ты видел?

Тиша-Молчальник. Нет.

Мякишев. Да-с, на святое для русского человека имя… И ещё полемику развели – дескать, Пушкин такой-сякой, всякую дрянь писал. А потом какой-то игумен выступил, какой-то епископ поддержал, и спектакль сняли… Что ты на это скажешь, голубчик?

Пётр. Ну, не знаю… Отцам виднее.

Мякишев. А Лев Николаевич? Они же его чуть ли не на плаху. Они же его – анафеме… Недавно, кстати, потомки Толстого просили снять проклятье. Ну, казалось бы, всё это дела давно минувших дней. Почему бы не восстановить историческую справедливость и не реабилитировать невинно оклеветанного деятеля мировой культуры? Но нет – не сняли. Более того! Они предали анафеме этого замечательного художника, Рериха! Интересно, кто у них на очереди. Может быть, Пастернак?

Пётр. Отцам виднее.

Мякишев. О! Вот, Зина, послушай, как твой сын рассуждает! «Отцам виднее!» А своя голова на что? Вот так и начинается фанатизм…

Зинаида. Скажешь тоже – фанатизм…

Мякишев. Задача Церкви не запрещать, а прощать…

Зинаида. Спарташа, ну что плохого, если мальчик слушает своё руководство?

Мякишев. Руководство… Всё зависит от того, что за руководство. А если ему завтра руководство скажет – бей прохожих палкой по голове?

Зинаида. Никто так не скажет! Наоборот. Бог – это же любовь, правильно я говорю, Петя? Бог же сказал – не бей, то есть не убий…

Мякишев. Ты многого не понимаешь, Зиночка, родная. Так, где это у меня… Ах, вот. Слушайте. (Читает по карточке.) «Основа любой религии – борьба между добром и злом, Богом и дьяволом, тьмой и светом. Тревожно, что глобальное разделение переносится и на общественные отношения. Люди разделяются на правых и виноватых, "наших" и "не наших"…»

Зинаида. Да, это тревожно…

Мякишев. Это очень тревожно, милая! (Ходит по кухне.) Ведь что такое, например, христианство? Крестовые походы. Охота на ведьм. Головорезы Фернандо Кортеса. Костры инквизиции. Кинжалы Варфоломеевской ночи. А теперь представь, что какой-нибудь религиозный фанатик – тот же Кортес или Иван Грозный – получил бы в свои руки не меч, не топор, а современные военные технологии?

Зинаида. Спартак, ну конечно, это было бы ужасно.

Мякишев. Да-с, моя дорогая… Для мира, обладающего смертоносным оружием, чёрно-белое деление человечества попросту опасно… Реалии цивилизации требуют от нас иной морали, в основе которой многоцветность и толерантность, т. е. терпимость. Пришла пора не враждовать, а объединяться.

Пётр. Кому объединяться? С кем?

Зинаида. Петя, помолчи теперь! Вот не можешь не спорить!

Мякишев (торжественно). Всем и со всеми!

Пётр. Но послушайте, Спартак Иванович…

Зинаида. Спарташа, можно тебя на минутку? (Отводит Мякишева в сторону.) Я прошу тебя, Спартак… Ну, будь с ним немножко помягче… Я, конечно, понимаю, почему ты выступаешь против Церкви, но это же так неприятно для Пети… И потом, у нас в гостях этот мальчик…

Мякишев. Зиночка, ну с чего ты взяла, дорогая… Я совсем не против Церкви! Ну, пусть она будет! Пусть будет цирк, пусть будет Церковь, пусть будет архитектура, скульптура, колоратура и так далее… Лично я не люблю цирк, но я никогда не скажу – а давайте закроем в Автово Шапито, потому что мне не нравится Шапито. Нет, Зиночка! Пусть будет! Другое дело, я против того, чтобы всех нас насильно превращали в клоунов, акробатов и других, понимаешь ли, цирковых артистов!

Зинаида. Спарташа…

Мякишев. Да, Зиночка, да! Ведь это принимает масштабы национального бедствия! Нет, я всё понимаю: Бог есть, и надо к Нему обращаться. Это правильно. Но вера – понимаешь ли, вера – это то, что внутри. А весь этот фарс с рюшечками, бантиками и благословениями всё чаще походит на бизнес и промывание мозгов…

 

6

 

Звонок. Входит Ляля.

 

Мякишев. Лялечка, девочка моя, здравствуй!

Ляля. Папка, привет! Привет, мам! Привет, Петька!

Пётр. Ляля, это мой друг Тиша-Молчальник. Он всё время молчит, потому что…

Тиша-Молчальник (перебивает). Здравствуйте, Ляля. Очень рад с вами познакомиться.

Ляля. Здравствуйте, Тиша. И я очень рада.

 

Входит Иван Прокофьевич.

 

Иван Прокофьевич. Буэнос-Айрес, Акапулько!

Ляля. Буэнос-Айрес, дедуля! (Целует его.)

Иван Прокофьевич (заметив Петра). А, Иерусалим… (Пожимает ему руку.)

Зинаида. Иван Прокофьевич, посидите с нами!

Иван Прокофьевич. Гондурас! (Уходит.)

Мякишев (дочери). Ну, как ты, дорогая моя?

Ляля. Ой, папка, хорошо! Назагаралась я, накупалась! Там ужас какой симпатичный пляж был! Пять минут от пансионата! А в лесу черники видимо-невидимо!

Зинаида. Ишь ты, пляж! А учёба как же?

Ляля. Лучше не бывает, мамуля! У нас были лекции про всякие вымирающие растения… Про всяких маленьких несчастных зверушек… Ужас, какие хорошие лекции. Правда, я на них не ходила. Я ходила на пляж и в кафе. А ещё у нас был очень симпатичный инструктор по трансмутации. (Обводит глазами родных.) Не знаете, что ли? Трансмутация сознания! Это же один из главных процессов на пути духовного развития человека!

Зинаида. Ишь ты…

Мякишев. И зачем же она нужна, лапушка?

Ляля (танцует). А затем, что главное для человека – это освобождение, полёт, преодоление границ собственного «я»! Это даёт более глубокое осознание своей связи с природой!

Мякишев (смеясь). Судя по всему, инструктор оказал на тебя неизгладимое впечатление!

Ляля (глядя на Тишу-Молчальника). Да, он ничего… Зато потом ко мне привязался такой противный мужчина… Брюнет… У него здесь золотой зуб, представляете? В кафе он курил такие противные сигареты…

Мякишев. Вы что, были вдвоём в кафе?

Ляля. Ну что ты, папка! Конечно, нет… То есть да! Мы были в кафе, только не вдвоём, а втроём. С нами была ещё одна девочка с семинара.

Пётр. Ты извини, сестрёнка, но…

Мякишев (перебивает). Правильно, девочка! Втроём – это дело другое. Я всегда тебе говорил: если ты не уверена в молодом человеке, возьми с собой на свидание подругу.

Ляля. Папка, я всегда тебя слушаюсь!

Мякишев. А я учу тебя думать своей головой, доченька… Ты должна быть разумной, осторожной, внимательной. Очень внимательной! Потому что никто не знает, на какой тропинке – из тех, по которым ты ходишь своими ножками – сверкнёт драгоценный камень.

Ляля. Пап, а если он мне не понравился?

Мякишев. Тогда ты должна отказать… Но как? Красиво! Тактично! Между прочим, это в твоих интересах, ведь грубый отказ провоцирует ответную грубость и привлекает внимание окружающих. А какой будет их реакция? Пристают, значит, заслужила! А если ещё и хамит, значит, хамка и стерва… Тебе это надо?

Ляля. Вот ещё!

Мякишев. Поэтому будь ласковой. Поблагодари молодого человека улыбкой, глазами…

 

7

 

Звонок. Пётр открывает дверь. На пороге стоит неизвестный.

 

Пётр. Ты кто?

Неизвестный. Я – Султан.

Пётр. И что ты забыл в этом доме, Султан?

Султан. Лялю забыл.

Пётр. Лялю? А зачем тебе Ляля?

Султан. Зачем, зачем… Не лезь-ка ты не в своё дело, понял, да?

Пётр. Не в своё дело?.. Ты это серьёзно?

Султан. Тсс! Сейчас ты будешь молчать, а Султан будет говорить, понял, да?.. Если бы ты только знал, кто я такой, о, если бы ты только знал – ты бы вырвал и съел свой длинный язык…

 

Появляется Ляля.

 

О, Ляля! Ну-ка, иди сюда, Ляля…

Пётр. Кто это, сестра?!

Султан. Ты не узнала меня, Ляля?.. Ты не узнала Султана?! Скажи!

Ляля (тихо). Узнала.

Султан. А, ты узнала Султана, Ляля… Но зачем ты не встречаешь меня, как дорогого гостя? Разве я не исполнял все твои желания, Ляля? Разве я не носил тебя на руках? Разве я не бросал тебе под ноги дэньги как простую бумагу? Иди сюда, Ляля…

 

Ляля подходит.

 

У Султана есть честь, Ляля… Не буди во мне зверя, Ляля…

Пётр. Знаешь, ты лучше уйди…

Султан. Султана нельзя обманывать, Ляля…

Пётр. Человек, ты что – не понял?!

Султан. Я накажу тебя, Ляля…

Пётр. Убирайся, я сказал!

Султан (поворачиваясь к Петру). Тебе что – жить надоело?!

 

Тиша-Молчальник берёт Султана за шиворот и выталкивает за дверь, обнаруживая большую силу.

 

Ты что, слушай? Э, зачем, слушай?! Я ещё приду к тебе, Ляля!

 

8

 

Те же, а также Мякишев, Зинаида, Иван Прокофьевич.

 

Мякишев. Что здесь происходит?!

Ляля. Тот мужчина! Он приходил за мной!

Мякишев. Вот как? Твои брюнеты уже осаждают нашу квартиру?

Зинаида. Говори толком, что за мужчина?

Ляля. Он тоже был в пансионате. Его зовут Султан.

Мякишев. Гм. Это даже интересно. И что же он делал в пансионате?

Ляля. Я не знаю. Он был на дискотеке.

Зинаида. Ты дала ему свой адрес?

Ляля. Нет.

Мякишев. Как же он нашёл тебя?

Ляля. Я не знаю.

Пётр. Ему могли показать регистрационную карточку.

Мякишев. Действительно… Мне кажется, Лялька, этот парень не на шутку в тебя влюблён!

Пётр. Это не смешно, Спартак Иванович!

Мякишев (подняв брови). Это почему же?

Пётр. Потому что этот человек старше Ляли.

Зинаида. Старше? Насколько старше? Тридцать есть?

Пётр. Ему тридцать пять, не меньше.

Зинаида (Ляле). Ну, и зачем он тебе сдался тогда? Зачем ты вообще пошла с ним в кафе?

Ляля (плачущим голосом). Он говорил, что он такой… такой… (Привстаёт на цыпочки.)

Зинаида (в сердцах). Говорил, говорил… Все они так говорят!

 

Молчание. Ляля всхлипывает.

 

Мякишев. Ну вот, довела дочку! Маленькая, не плачь! И почему бы, собственно, ей с ним не пойти? Между прочим, Сергей Михалков был старше своей жены на сорок семь лет, и это не мешало им любить друг друга!

Пётр. Но это не Сергей Михалков! Это приезжий!

Мякишев. Ах, вот как… Ты хочешь сказать, что приезжие – не люди?

Зинаида. Спарташа.

Мякишев. А как же Зураб Соткилава и Валерий Гергиев?

Пётр. Я только хотел сказать, что у него нехорошее лицо, и…

Мякишев. О! Зина, послушай, что говорит твой сын! А может, у него и череп неподходящий?

Зинаида. Спарташа!

Мякишев. Ты прости меня, Зиночка, но это чересчур… Здесь уже видна определённая дорожка. И дорожка эта ведёт не куда-нибудь, а туда! К неонацизму!

Иван Прокофьевич (сыну). Нюренберг? Гаага?

Мякишев (выпроваживая его). Гаага, Гаага… Господи, отец, исчез бы ты хоть на месяц… Всё, иди, пожалуйста, не до тебя…

Иван Прокофьевич (упираясь). Сталинград!

Зинаида. Петя, а почему у него… Почему он тебе не понравился?

Пётр (горячо). Он смотрел на неё, как на вещь! Как на вещь, правда, Тиша?

Тиша-Молчальник (глядя в пол). Да, правда.

Мякишев. Уверен, молодые люди преувеличивают... Просто им не понравился этот человек. И не понравился только потому, что у несчастного смуглое лицо!

Пётр. Да он же лез напролом, словно Лялька принадлежит ему с рождения! Если бы мы его не вытолкали, он бы её утащил!

Мякишев. Вытолкали? Вы его вытолкали?

Зинаида. Спарташа…

Мякишев. Нет, скажи, чтобы все слышали! Вы его вытолкали?

Пётр. Мы его вытолкали.

Мякишев. Они его вытолкали! Не дали и рта раскрыть! Это замечательно, клянусь Богом!

Пётр. Да он хотел….

Мякишев. Знаешь, Петя, недавно у нас в метро избили гражданина Индии, студента Морского университета. Кому-то не понравилось его лицо… Между прочим, Петя, мать твоего отчима – моя родная мать! – родилась в Ереване. В последнее время ты очень изменился, Петя… И я догадываюсь, почему. Ты стал ставить застывшие догмы своей религии выше священного, вечно живого закона о правах каждого отдельного индивида. Поэтому я прошу тебя: опомнись, Пётр! Опомнись!

Пётр. Спартак Иванович, я…

Мякишев. Всё, у меня новости.

 

Профессор уходит в комнату, включает телевизор. Голос диктора: «Здравствуйте, в эфире «Время», в студии Екатерина Андреева. Сегодня в программе. «Новости из Брюсселя»: Европейский парламент озабочен соблюдением прав человека в Российской Федерации. Евродепутаты признали Россию агрессивной страной и призвали бороться с пережитками авторитарного строя … «Лед тронулся»: до конца года Соединенные Штаты Америки намерены вывести свои контингенты из Ирака и Ливии. В названных странах останутся лишь 150 тысяч американских солдат, которые будут обеспечивать безопасность нефтепроводов и охранять американских дипломатов… «Никто не забыт и ничто не забыто»: в Самаре найден болельщик, бросивший банан в темнокожего футболиста Карла Робертуса… «Коротко и ясно»: английских христиан будут увольнять с работы за ношение нательного крестика - новое постановление правительства Великобритании… «Против ксенофобии с улыбкой»: в екатеринбургских детских садах стартовал конкурс плакатов дошкольников «Мы за будущее без расизма и экстремизма»… Эти и другие новости в материалах наших корреспондентов…»

 

9

 

Пётр. Мам, надо в полицию заявить. Это была попытка похищения.

Зинаида. Петя, Тиша, вы что, серьёзно? Ляля, он и вправду такой?

Ляля. Я не знаю… Он мне не нравится. (Всхлипывает.) Он на меня так смотрит…

Зинаида. Что ещё он тебе говорил в кафе? Ну, не реви, говори, дурёха!

Ляля. Он говорил… Говорил, что у него семья большая.

Зинаида. Кто он, чем занимается? Про себя он рассказывал что-нибудь?

Ляля. Говорил, что шашлык из ежей любит.

Зинаида. Тьфу ты!

Ляля. Говорил, что меня ему нагадали… А потом я от него убежала… Я ему сказала – я завтра в кафе приду. А сама на автобус… Я думала, он отстанет…

Зинаида. Ой, я прямо не знаю! Надо с отцом посоветоваться.

 

Зинаида входит в комнату.

 

Слушай, Спарташа...

Мякишев. Зина, ты не видишь – у меня новости?

Зинаида. Спарташа, тут такое дело…

Мякишев. Что, Зиночка? Только не тяни, говори скорее!

Зинаида. Нужно заявить в полицию.

Мякишев (выключает телевизор). Что-о?!

Зинаида. Петя прав… Это опасный человек.

Мякишев. Ну, с чего ты взяла?

Зинаида. Он будет Лялю преследовать.

Мякишев. Послушай, но у нас нет повода! Ну, что мы скажем – что к нам человек пришёл, мы его за дверь? Ведь это же глупо! Над нами соседи смеяться будут! К дочери молодой человек пришёл, а мы – в полицию! Да мы так всех женихов от неё отвадим!

Зинаида. Ой, я прямо не знаю…

Мякишев. Давай соседей спросим! Куропаткиных!

Зинаида. Ну, давай, давай…

Мякишев. Ляля, зови Куропаткиных! (Зинаиде, вполголоса.) Кроме того, пострадает моя репутация. Я учу студентов искусству коммуникации, учу не бояться встреч с представителями другой культуры… Кстати, Зиночка, среди них тоже встречаются весьма обеспеченные люди!

 

10

 

Входят Куропаткины.

 

Римма. Звали?

Степан. Что за шум, а драки нет?

 

Здороваются, обнимаются. Появляется Иван Прокофьевич.

 

Римма. Здравствуйте, дедуля.

Иван Прокофьевич. Лас-Пальмас-де-Гран-Канария!

Степан (хихикнув). Мне кажется, он тебя канарейкой назвал! Да, дедушка?

Иван Прокофьевич (презрительно). Барбадос!

Римма. Получил, Барбос?

Зинаида. Он у нас немножко странный…

Римма (отводит Зинаиду в сторону). Всё в порядке, милочка. А что с ним?

Зинаида. Это всё Гондурас виноват.

Римма. Как вы сказали, голубушка? Гондурас?

Зинаида. Мы программу «Время» смотрели. Там, в Гондурасе, президентом не то коммуниста избрали, не то социалиста… Иван Прокофьевич обрадовался, давай острить. Вот, говорит, всё брошу, и в Гондурас. А Спарташа и не стерпел. Ты, говорит, против демократии и всё такое.

Римма. Что вы говорите.

Зинаида. А дед-то наш тоже, знаете. С характером. В общем, поругались они. Иван Прокофьевич обиделся и рот на замок. Теперь ему что ни скажешь, он тебе в ответ «Гондурас», или ещё что похуже… Две недели уже… Сейчас я, грешным делом, уж и не знаю: специально он так говорит, или по другому уже не может. Уж больно странно…

Римма. Ничего странного. Многие шизоидные акцентуанты в пожилом возрасте подвержены фетишизации. Он ведь учителем географии работал? Ну вот, в его случае фетишем стали географические названия. Другие сигналы его мозг просто блокирует… А деньги он не копит?

Зинаида. Копит, копит – мы же его квартиру сдаём. Он копит и в банк кладёт.

Римма. Ну, вот видите. Это тоже защитные механизмы старости.

Мякишев. Стоп, стоп, стоп! Мы же совсем о другом хотели! Отец, я тебя умоляю… (Соседям.) Вот, рассудите нас, дорогие… Помогите, так сказать, прийти к знаменателю… Дело в том, что у нашей Лялечки появился поклонник…

Пётр. Подождите, это не совсем так…

Римма. У Лялечки?

Степан. У Ляськи? Вот у неё?! Поклонник?! А для меня она как будто всё в садик ходит!

Мякишев. Они познакомились в пансионате… Недавно он приходил к нам домой, и…

Степан. Но послушайте, это же прелестно!

Римма. Очаровательно!

Степан. Мне кажется, за это нужно выпить!

Римма. Стёпа, а тебе сразу – выпить! Тебе с утра автобус вести!

Степан. Я же не имею в виду – выпить! Я имею в виду – ну, выпить. По рюмашке…

Мякишев. Да вы дослушайте! Этот молодой человек пришел к нам, но Петя его не впустил…

Римма. Не пустил?.. Но почему?

Пётр. И не впустил! Потому что…

Мякишев (перебивает). Молодой человек оказался не русским.

Римма. Как романтично! Витязь в тигровой шкуре! Петенька, а почему тебя это задело?

Мякишев. Вот! Вот это самое главное и есть!

Степан. Ну-ка, Петруха, подь сюды! Докладывай!

Пётр (ледяным тоном). Что вам нужно?

Зинаида. Петя!

Пётр. Что? Мне уже можно открыть рот?

Зинаида. Петя!

Пётр (волнуясь). Ну, ладно! Спрашивайте! Я скажу!

Степан. Петь, а чего ты сразу в бутылку лезешь? Мы ж к тебе со всей душой…

Римма. В самом деле, Петюня…

Зинаида. А кроме того, Римма Михайловна – психолог. Она может помочь…

Пётр. Ладно, я не буду в бутылку лезть… Вы хотите знать, почему я его не впустил, да? Почему я выпер этого гада за дверь?

Зинаида. Петя!

Пётр. А я вам скажу! Потому что я – фашист, ясно вам?

Зинаида. Прекрати! Сейчас же!!

Пётр (вне себя). Да-с, фашист! Гитлерюгенд! Потому что только фашистам не нравится, когда какие-то проходимцы пристают к их сестрам! (Убегает, хлопнув дверью.)

Ляля. Петя! (Убегает.)

Тиша-Молчальник. Прошу простить. (Убегает.)

Степан. О, даёт! Артист!

Римма. У него нервный срыв.

Мякишев. Это называется по-другому, Римма Михайловна. Это называется неуважение…

Римма. Нет, Спартак Иванович, это называется нервный срыв. Сегодня Петя испытал сильнейшее психоэмоциональное потрясение. Он впервые осознал, что его младшая сестра, привычный объект его эгоистической братской любви, является носителем собственного либидо и объектом влечения со стороны посторонней особи мужского пола. При встрече с этой особью у Пети проявилась свойственная его типу истероидная акцентуация.

Степан. Другими словами, ты хочешь сказать, что он ревнует.

Римма. Да, он ревнует. Но я бы не стала очень сильно переживать по этому поводу. У Пети перед глазами всегда есть ваш пример, Спартак Иванович. Пример человека, научившегося владеть своими страстями. Ведь вы, как отец Ляли, тоже могли бы ревновать.

Мякишев. Я всегда считал, что ревность – удел слабых.

Римма. Это верно лишь отчасти. Ревность испытывают как слабые люди, так и, напротив, уверенные и самодостаточные настолько, чтобы считать другого человека своей собственностью.

Зинаида. Господи, Риммочка, как вы хорошо всё объясняете! Спасибо вам!

Римма. Не за что, дорогая. У нас тоже дочка на первом курсе. Мы всё понимаем.

Мякишев. Зиночка, надеюсь, ты поняла, почему не нужно звонить в полицию?

Зинаида. Спарташа, я всё отлично поняла.

Степан. Ну, раз всё разрешилось, полагаю, можно и по рюмашке!

Мякишев. Да, в самом деле… Почему нет?

Римма. Но сначала потанцуем!

 

Мякишев включает магнитофон. Звучит песня «Счастье вдруг, в тишине, постучалось в двери».

 

Степан. Танцуют все!

 

11

 

Входит Снежана Куропаткина.

 

Снежана. Мам, пап, что вы тут устроили, ваще? У нас стенка дрожит!

Зинаида. Снежаночка, здравствуй!

Мякишев. Будущим педагогам – наше почтение.

Римма. Доченька, мы танцуем.

Степан. Твои предки немножко тряхнули стариной!

Снежана. Ваще агонь… А по какому случаю вечеринка-то?

Мякишев. Видишь ли, Снежана… Повод у нас, может быть, и небольшой, но… Дело в том, что сегодня к нам приходил Лялин молодой человек. Не какой-нибудь там школьный дружок, а взрослый, серьезный молодой человек… Для нас это тоже определенный этап…

Снежана. Это какой такой взрослый – серьёзный? Не тот ли, который в подъезде все стены обтёр? Он ещё перед вашей дверью вертелся?

Мякишев (смущённо). Ну да, видимо, это он.

Снежана. Этот кексяра?!

Зинаида. Как ты сказала, Снежаночка?

Снежана. Ой, да видала я таких молодых людей! По нему же Бангкок-хилтон плачет!

Зинаида. Я что-то не понимаю… Он тебе не понравился?

Снежана. Зинаида Петровна, я что – овца?

Зинаида. Нет, я совсем не имела это в виду…

Снежана. Лично мне, Зинаида Петровна, такой токсичный гумадрил не нужен… (Приседает.) Ой, какой же я тормоз! Я же на дискотеку опаздываю!

Римма. Доченька, только не очень поздно!

Степан Федорович. Иначе твои шнурки в стакане будут волноваться!

СРимма Михайловна Куропаткина нежана. Ладно, чмоки-чмоки! Как говорил терминатор, I’ll be back! (Исчезает.)

 

12

 

Зинаида. Батюшки…

Мякишев. А лично мне симпатична нынешняя молодёжь… Она, знаете ли, такая свободная, раскованная. Мы были совки, мы росли при тоталитаризме. Мы не умели вот так парить.

Степан. Всё дело в воспитании, правда, милая? Мы нашей дочери ничего не навязывали! Она с колыбели росла свободным человеком.

Римма. Да, мы не применяли репрессивных методов воспитания. С нашим маленьким человечком мы всё решали по-японски – за столом переговоров. И вот результат – теперь у неё нет от нас никаких секретов!

Степан. Лично я всегда боялся только одного – ханжества!

Мякишев. Вы правы. Ханжество – это ужасно! И ещё такое, знаете, постное ханжество… Ханжество с постным лицом…

Зинаида. Спарташа…

Римма. Пока ты молод, в жизни надо всё попробовать. Чтобы потом было, что вспомнить.

Мякишев. К сожалению, не все молодые люди это понимают.

Римма. Дорогие мои, если вы насчёт Пети – уверяю вас, это временное. У него просто отставание, связанное с задержкой развития. Ведь он относится к типу сексуально закрепощённых акцентуантов. Уверяю вас, потом он будет как все.

Мякишев. Ваши бы слова да Богу в уши.

Степан. Может, пора и по рюмашке?

Мякишев. Пора, пора! (Наполняет бокалы.)

Римма. А знаете, почему наши дети не похожи на нас? Потому что много играли в компьютер. Они посещали другие миры, умирали и возрождались… Это воспитало в них особенное чувство свободы.

Зинаида (печально). Да уж, эта свобода… Вот раньше девушки мечтали выйти замуж… А сейчас бойфренд есть, и ладно.

Степан. Нет, бойфренды уже устарели! У нас в автобусном есть одна краля. Так она говорит про своего мужика – мой биоаксессуар! А?

Зинаида. Батюшки…

Степан. Мы просто старые вешалки по сравнению с ними.

Римма. Ладно, хватит болтать! За молодёжь!

Мякишев. Чтоб у них всё получилось!

 

Занавес

 

ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ

 

1

 

Дядя Рафик в оранжевой спецовке и тюбетейке метет двор.

 

Дядя Рафик. Раньше, бывало, выйдешь – и нет ничего… Ну там, пробка, билетик трамвайный… А сейчас люди мусорить больше стали. А почему? Потому что внутри мусора много. Уважения нет, а мусора много.

 

Звучит танго «В парке Чаир распускаются розы». Появляется Белая Дама.

 

Белая Дама. Бонжур, месье.

Дядя Рафик (приподнимает тюбетейку). Бонжур, мадам. (Приглашает Белую Даму на танец.)

Белая Дама (танцуя). Я велела передать Жаку, что сегодня я совсем, совсем не хочу омаров, крабов и марципанов. Особенно – марципанов. У меня от них тоска, понимаете?

Дядя Рафик. Понимаю.

Белая Дама. Но этот Жак… Он такой шалун, озорник! Представляете, он снова звал меня гулять в Булонский лес! Но я отказала ему: в жизни нужно быть comme il faut. Я сказала: сегодня вечером я хочу гулять на Монмартре. Только на Монмартре!

Дядя Рафик. Вот это правильно. Это самое то.

Белая Дама. Нет, вы не понимаете… Мне совсем, совсем перестало нравится в Париже! Я просто не узнаю его! Я хожу по улицам и совершенно не узнаю свой родной город! В последнее время Париж стал похож на блошиный рынок! Вот, например, вы, гарсон. Вы коренной парижанин, вы работали в кафе на площади Сен-Мишель, я знала вашу мать… Зачем вы надели эту дурацкую шляпку а ля восточный мужик? Это же моветон! (Останавливается.) В воздухе пахнет электричеством. Мне кажется, будет либо ужасная гроза, либо ужасная засуха. Хотя, возможно, в этот раз они будут одновременно. В любом случае, я должна идти. Жак, не провожайте меня… Я буду ждать вас вечером у церкви Сен-Пьер, как всегда. Оревуар, мон ами.

Дядя Рафик. До свиданья, мадам.

 

2

 

Квартира профессора Мякишева. Спартак Иванович читает газету. Зинаида готовит завтрак.

 

Мякишев. Зиночка, ты только послушай, что здесь пишут! Арабский шейх сделал предложение российской певице Жанне-Сусанне.

Зинаида. Ну?

Мякишев. Да-с, прямо на концерте. (Откладывает газету.) Ах, эти концерты, концерты… Раньше мы часто на них ходили… Помнишь?

Зинаида. Помню.

Мякишев. Ты тогда работала нянечкой в детском садике. Прибегала на свидания вся такая смешная, взъерошенная, с блестящими глазами… В такой розовой косынке, помнишь?

Зинаида. Да, помню… Мама сидела с Петей, а мы с тобой гуляли по Лебяжьей канавке…

Мякишев. Ели мороженое на скамейке… Ты показывала мне фотографии своих малышей.

Зинаида. Да, я была смешная… А помнишь концерт в «Ватрушке»?

Мякишев. В ДК Пищевиков? Ну как же! Там сейчас 5-звёздочная гостиница… А раньше там пели Кукин, Клячкин, Городницкий… Там читала стихи эта – как её?..

Зинаида. Белла Ахмадулина.

Мякишев. А помнишь, как однажды на сцену вышел сам Булат Шалвович?!

Зинаида (восторженно). Да-да, помню! Никто не знал, что он тоже приехал! Он вышел и запел: «Возьмёмся за руки, друзья…»

Мякишев (подхватывает). «Возьмёмся за руки, друзья…»

Зинаида и Мякишев (вместе). «Чтоб не пропа-асть по одиночке…»

Мякишев. Зин, а может, снова по Волге махнём? Как тогда, помнишь?

Зинаида. Да, помню… Я отправила Петеньку в санаторий… Мы были с тобой вдвоём…

Мякишев. Только ты и я.

Зинаида. А наш пароход… Ты помнишь, как назывался наш пароход?

Мякишев. Ну, конечно же, помню! Он назывался «Иван Тургенев».

Зинаида. Это было наше свадебное путешествие! Наше незабываемое свадебное путешествие!

Мякишев (живо). Ну что, поедем? На «Тургеневе», а?.. Может, он ещё ходит, а?..

Зинаида (обнимает его). Ах, Спарташа! Ну, конечно, поедем! Только пообещай мне…

Мякишев. Что ещё?

Зинаида. Что ты не будешь больше ссориться с Петей.

Мякишев. С Петей? А причем здесь Петя? Я вообще не имею привычки…

Зинаида. Ну, пожалуйста, Спарташа!

Мякишев (с усилием). Ладно. Если ты так хочешь – хорошо.

Зинаида. Иногда мне кажется, что ты готов на всё, лишь бы взять над ним верх…

Мякишев. С чего ты взяла? Ну, с чего ты взяла?!

Зинаида. Он такой увлекающийся мальчик… И потом, у него сейчас переходный возраст… Не задевай его, Спарташенька… ладно?

Мякишев (закипая). Ну, хорошо, хорошо! Я ведь уже сказал!

 

Молчание. Мякишев включает радио.

 

РАДИО. А теперь к городским новостям. Стали известны подробности происшествия на бульваре Трудящихся, жертвами которого стали четыре собаки. Эксперты установили, что крысиный яд зоокумарин, разбросанный неизвестными по тротуару, был смешан с розовой карамелью. До сих пор остаётся невыясненным, кто проводил обработку от грызунов, и почему об этой акции не предупредили местных жителей… С вами был «Утренний вестник». А сейчас прослушайте песню из кинофильма «Жестокий романс».

 

Звучит песня: «Мохнатый шмель на душистый хмель…»

 

Мякишев (выключает радио). Вот о чём я всегда говорю! Люди элементарно не умеют договариваться! Санэпидстанция проводит обработку от грызунов, а население ничего не знает! Каков же итог? Страдают невинные собаки! Вот что страшно!

Зинаида. Страшно не это… Леденцы могут подобрать маленькие дети! Они же всё в рот суют!

 

3

 

Появляется Ляля.

 

Ляля. Папка, привет! Мам, привет! Вы меня разбудили! Вы что – пели? А где Петька?

Зинаида. В церковь побежал, к друзьям… Сегодня же воскресенье.

Ляля. А этот, Молчальник?

Зинаида. Тоже, наверное, в церкви… Ты садись, доченька, покушай… Хорошо спала?

Ляля. Ой, мам, хорошо. Мне снились такие красивые… белые… они падали к моим ногам…

Мякишев. Поклонники?

Ляля. Снежинки! (Подходит к окну, ахает.) Пап! Папа!

Мякишев. Что такое?

Ляля. Вон, посмотри… Видишь?

Мякишев. Зиночка, вижу! Вижу! Помнишь, я говорил тебе про собаку Лыковых? Я думал, что её отравили! А вон она – живёхонька!

Ляля. Пап, да не собака! Человек!

Мякишев. Человек? Действительно, человек. Ну и что?

Зинаида. Он? У нас во дворе?! (Бросается к окну.)

Мякишев (Ляле). Да кто он? Этот твой царь-Салтан, что ли?

Ляля. Он пришёл, пришёл!

Зинаида. Так, не истери мне тут! Надо полицию вызвать.

Мякишев. Зин, ну какая полиция? Ему же не запрещено там стоять. Может, он и не к Ляле.

 

Голос Султана: «Я вижу тебя, Ляля! Иди ко мне, Ляля!» Ляля отскакивает от окна.

 

Мякишев. Гм. Значит, он всё-таки к Ляле.

 

Появляется Иван Прокофьевич.

 

Зинаида. И Петьки нет, как назло! Что же нам делать?!

Иван Прокофьевич. Гренада! Сантьяго-де-Куба!

Мякишев. Отец, чего тебе? Иди, в нарды поиграй! Что делать, что делать… У нас две возможности. Первая – разрешить дело мирно и полюбовно. Вторая – вести себя агрессивно и провоцировать ответную агрессию. Лично я агрессивные методы никогда не поддерживаю. Ни-ко-гда.

Иван Прокофьевич. Караганда-Кызылорда.

Мякишев. Ты еще здесь, отец?! (Выталкивает Ивана Прокофьевича из кухни.)

Зинаида. Это как же – мирно и полюбовно?

Мякишев. Как цивилизованные, интеллигентные люди. Из-за чего этот человек чувствует себя униженным и… и… обозлённым? Что заставило его примчаться сюда и стоять на улице? Вчера его вытолкали за дверь, не выслушали, не дали поговорить с девушкой. Ляля, тебе, как я понимаю, не нравится этот молодой человек?

Ляля. Да, папа. Не нравится.

Мякишев. Ты в этом уверена?

Ляля. Уверена.

Мякишев. Ну, что ж. Значит, так и нужно ему сказать! Но сказать предельно спокойно, ласково, тактично. Как я тебя учил.

Зинаида. Неужели ты хочешь, чтобы она…

Мякишев. Нет. Нужно пригласить его к нам, и пусть они с Лялей поговорят тет-а-тет – скажем, на кухне. Ляля всё ему объяснит, а потом войдём мы, и тоже на него посмотрим. Можно будет предложить ему чашечку чаю…

Зинаида. Но как же так? Он же… они же…

Мякишев. Зиночка, они такие же люди, поверь мне! Не надо их бояться! Они точно также пьют чай, смеются, влюбляются, растят детей, заботятся о стариках… Если мы будем вести себя корректно, он тоже будет вести себя корректно. Может быть, мы даже подружимся… Как там в песне? (Поёт и танцует.) В гареме нежится султан, да, султан… Ему счастливый жребий дан, жребий дан…

Зинаида. А ты, Ляля, как думаешь?

Ляля (смеясь). Я думаю, папка прав. Я должна сама сказать ему.

Зинаида (с недоверием). А ты сможешь?

Ляля. Да, наверное… думаю, что смогу.

Мякишев. Ну, конечно, ты сможешь! Вспомни, что я тебе вчера говорил: с людьми и вообще с любыми живыми существами нужно действовать лаской, исключительно лаской. Ты же понимаешь это, девочка моя?

Ляля. Понимаю.

Мякишев. Ну и молодец! (Зинаиде.) Да ничего с ней не случится, уверяю тебя – за пять-то минут! Ты же не хочешь всю жизнь за ней бегать?

Ляля (открывает окно). Эй, Султан! Идите сюда!

Зинаида. Ах, так сразу?! (Ставит перед шкафом табуретку, лезет на неё.)

Мякишев. Мать, только не мешай! Не мешай, ради Бога!

Зинаида. А сервиз? Чашки-то нужно достать?

Мякишев. Брось свои чашки! Брось!

Зинаида. А может, в гостиной им будет лучше?

 

Звонок.

 

Ах, Господи! (Гремит чашками от сервиза.)

Мякишев (выглядывая из гостиной). Скорей, мать, скорей! Уйди оттуда, уйди!

 

4

 

Зинаида убегает в гостиную. Ляля поправляет перед зеркалом причёску и открывает дверь.

 

Султан. Ну, здравствуй, Ляля.

Ляля. Я хотела вам сказать, что между нами ничего не может быть… Я вас не люблю и быть вашей девушкой не хочу.

Султан. Ляля…

Ляля. И вообще – у меня другие планы на будущее. Поэтому…

Султан. Иди-ка сюда, Ляля! Иди, иди… (За руку вытаскивает девушку из квартиры.)

 

5

 

Зинаида. Прошло пять минут?

Мякишев. Полторы.

Зинаида. Ой, не могу я! Посмотрю!

Мякишев. Не смей! Рано!

 

Зинаида выбегает из комнаты. Мякишев за ней.

 

Зинаида. Ой, а где же они? В прихожей нет, на кухне – тоже… (Открывает дверь на лестничную площадку.) Здесь – тоже нет… Странно… Ой, он же утащил её!!

Мякишев. Как – утащил? Куда утащил?

Зинаида. Туда! Туда он её утащил!!

 

Вбегает Пётр.

 

Пётр. Мам, что случилось? Почему у вас дверь открыта?

Зинаида. Петенька, сынок, беда! Не доглядела я! (Хватается за сердце.)

 

Пётр бросается к матери.

 

Нет, нет! За ней, Петя, за ней!

 

Пётр убегает. Появляются Куропаткины.

 

6

 

Римма. Что случилось?

Степан. Кто кричал?

Зинаида (через силу). Этот парень, Султан... он снова приходил. Мы решили, что Ляля сама ему скажет… А он утащил её!

Степан. Как – утащил? Почему – утащил?

Римма. Зиночка, соберитесь, пожалуйста… Итак, молодой человек по имени Султан снова позвонил в вашу дверь, так? Вы хотели, чтобы Ляля сама сказала ему, что он… м-мм… не в её вкусе, так? Но когда вы открыли ему, он набросился на неё и потащил… так?

Зинаида. Не мы! Она сама, Ляля сама открыла!

Римма. Ах, сама открыла…

Степан. А вы-то, вы где были?

Зинаида. Мы с отцом прятались в гостиной!

Римма. Понятно, вы прятались в гостиной. Но потом вы заглянули в коридор и увидели, как он тащит её из квартиры, так?

Зинаида. Нет, мы этого не видели…

Римма. Значит, вы услышали крики о помощи? Ляля громко кричала, так?

Зинаида. Нет, мы ничего не слышали…

Римма. Но почему же вы тогда решили, что он её утащил?

Зинаида (растерянно). Почему? Ну, как же… Мы с отцом были в гостиной… Потом мы выглянули, а там уж и нет никого… (Хватается за голову.) Утащил!..

Степан. С чего вы взяли-то, что он её утащил?!

Римма. Стёпа, подожди… Милая моя, успокойтесь. Иначе мне трудно оказать вам квалифицированную помощь.

Зинаида. Утащил, утащил…

Римма. Дорогая, в вашем рассказе есть одно слабое звено… Фактически вы не можете знать, что он её утащил. Ведь вы этого не видели и не слышали.

 

Мякишев бьёт себя ладонью по лбу и смеётся.

 

Степан. Спартак, с тобой всё в порядке?

Мякишев. Боже, какой же я дурак! А ведь я чувствовал! Я же чувствовал!

Римма. Спокойно, он начинает понимать.

Зинаида. Что? Что понимать?!

Мякишев. Мать, какие же мы с тобой ослы! Какие же мы с тобой ослы! (Смеётся.) Мы же совершенно – понимаешь ли, совершенно – не знаем свою дочь!

Зинаида. Как? Почему?

Мякишев. Да потому что никто её никуда не тащил! Она сама с ним пошла!

 

Куропаткины переглядываются с видом глубокого удовлетворения.

 

Зинаида. Как – сама? Ведь она же хотела сказать ему, что он ей не нравится…

Мякишев. Жёнушка моя милая! Это мы – мы так думали. Понимаешь? На самом деле она ничего подобного не хотела!

Зинаида. Как – не хотела?

Мякишев. А так! Мы с тобой не учитывали её возраст… Она просто не посвятила нас во все детали… Ну, постеснялась…

Зинаида. Постеснялась?

Римма. Спартак Иванович прав! Видишь ли, Зиночка… Обращение к своему либидо означает рост автономии молодых девушек от старших, особенно от родителей… Это один из универсальных признаков взрослости… Застенчивые девушки вроде Ляли стремятся к более интимным, нежным, индивидуализированным любовным отношениям. Они становятся скрытными, понимаешь? Иногда то, что они говорят, не совпадает с тем, что они делают.

Степан. Вот поэтому вы не слышали никаких криков… (Зинаиде, с улыбкой.) Ну, что? Теперь в Багдаде всё спокойно?

Зинаида. Вы хотите сказать, что она сама, по своей воле, с этим…

Римма. Ну, конечно! Такова её акцентуация.

Мякишев. Римма Михайловна, позвольте вас поблагодарить. Вы – настоящий знаток психологической науки.

Римма. Всегда пожалуйста, Спартак Иванович, всегда пожалуйста.

Мякишев. Ваши взгляды и мысли заслуживают высокой оценки. Как и ваши отношения с дочерью.

 

Римма делает шутливый реверанс.

 

7

 

На улице дядя Рафик, тени. Султан ведёт Лялю, приобняв её за талию.

 

Султан. Ты теперь моя, Ляля. Ты будешь вся в золоте, Ляля. Будешь пить из хрустальных бокалов, Ляля. Зачем ты убежала, Ляля? Я накажу тебя, Ляля. У меня много братьев, Ляля. У нас острые ножи, Ляля.

Пётр (нагоняя их и хватая Султана за плечо). Стой! Стой, кому сказал!

Султан (дружелюбно, с сильным акцентом). В чём дело, дарагой?

Пётр. А ну, отпусти её!

Султан. Я гуляю с дэвушкой, никого не трогаю! Зачем вы лезете? Зачем нападаете? Ты что – скинхэд?!

Пётр. Послушай, эта девушка – моя сестра.

Султан. Да ты один, что ли?! Вай-вай-вай! Брат, дай обниму тебя!

Пётр (отталкивает его). Уйди!

1-я студентка. Послушайте, молодой человек! Вы ведёте себя агрессивно!

2-я студентка. А ведь этот парень не сделал вам ничего дурного.

Султан. Ай, дорогие! Вот спасибо скажу! Мы с девушкой гуляем, а этот как налетит, слушай! Cултан ему говорит – ты что, брат? А он с кулаками, слушай! Я думаю, он скинхэд, наверное?

3-я студентка. Как же вам не стыдно, молодой человек!

Пётр. Я не скинхед, я её брат… Ляля, скажи им!

1-я студентка. Девушка, вам знаком этот человек?

Ляля. Он мой брат.

Пётр. Вот видите! А этот парень… Он силой её из дома увёл!

Султан. Зачем такие слова говоришь? Кто – силой, зачем – силой? Султан с ней в ресторан ходил, лавэ платил… Она моя девушка, понял? Я с ней гуляю.

2-я студентка. Он прав, молодой человек. Товарищ Султан имеет право гулять со своей девушкой.

3-я студентка. Даже если она – ваша сестра.

Пётр. Да не его она девушка, не его! Лялька, скажи ты им!

1-я студентка. Как это – не его?

2-я студентка. Что же вы молчите, голубушка?

3-я студентка. Всё теперь зависит от вас!

1-я студентка. Ну, говорите… Вы его девушка?

Ляля (опустив голову). Да.

Пётр. Лялька, ты что?!

Ляля. Да, я его девушка.

Султан (прищёлкивает языком.) Ай, милая! (Уводит Лялю.)

2-я студентка. Вот вам хороший совет, молодой человек: научитесь-ка вы терпимости!

3-я студентка. И жить вам станет гораздо легче.

 

Тени исчезают.

 

8

 

Дядя Рафик. Ну что, уволокли девчонку твою?

Пётр. Она моя сестра.

Дядя Рафик. А почему её уволокли-то? Сказать?

 

Пётр хочет уйти, но Дядя Рафик становится у него на пути.

 

Ты в корень смотри… Если мы дружно в одной стране жили, кто хотел всё уничтожить? (Хватает Петра за грудки.) Шайтан, вот кто! А если теперь ты в доме своём человек, а в гостях – пёс бешеный, кому это нужно? Шайтану! А теперь скажи, душа моя, зачем они сюда едут? За деньгами?.. Но деньги – это тоже шайтан, понял?!

 

Пётр убегает.

 

Эй, парень! Себя надо уважать, запомни это! Себя уважать!

 

9

 

Султан и Ляля идут по улице. Пётр догоняет их.

 

Пётр. Ляля, подожди!

Султан. Я тебя простил, ты опять? Я же с тобой по-другому могу. Я же тебя порезать могу…

Ляля. Петя, прошу тебя, уходи!

Пётр. Ляля, ты с ним гуляешь? Ладно. Ты – его девушка? Ладно. Только сейчас пойдём домой. Маме плохо.

Султан. Ай, что мама? У меня тоже мама…

Ляля. Что с мамой, Петя?

Пётр. Сердце прихватило.

Султан. Ай, слушай, что прихватило? Отпустит!

Пётр. Если что-нибудь… это будет твой грех, Ляля!

Ляля. Нет, нет… Я пойду…

Султан. Куда?

Ляля. Пожалуйста, Султан…

Султан. Нэт!

Ляля. Я встречусь с вами… Не сейчас – позже.

Султан. Когда – позже? Гиде – позже?

Ляля. Здесь. В пять часов.

Султан. Ладно, иди! Султан добрый! Но помни – ты обещала! Здесь! Ровно в пять!

 

Пётр и Ляля уходят.

 

Султан (кричит). Только надень самый хороший платье! И помни: я ждать не люблю!

 

10

 

Квартира Мякишевых. Входит Ляля, за ней Пётр.

 

Ляля. Мамочка!

Зинаида. Доченька моя!

Ляля. Как твоё сердце, мамочка?

Зинаида. Ничего, доченька! Главное, ты вернулась! Но почему ты пошла с ним?! Почему?!

Ляля. Я не знаю! Он меня за руку вытащил! И говорил… Такие страшные слова говорил!

Зинаида. А ты тоже хорош, Спартак! И Римма твоя! «Либидо, либидо»… Тьфу!

Ляля. Но что же делать, мама? Я боюсь его, мама!

Зинаида. Доченька, не плачь! Ты дома, тут тебя никто не обидит!

Ляля (всхлипывает). Обидит! Он будет ждать меня там, на улице!

Пётр. Ты же сама сказала: «Да, я его девушка!»

Ляля. Ах, правда! Я так сказала! Но зачем, зачем я такое сказала?! (Плачет.)

Пётр. А зачем ты в кафе пошла? Зачем ты ему глазки строила? Ты сама виновата, Лялька!

Зинаида. Ах ты, горе какое! Ведь он же заберёт её!

Пётр. Не заберёт, мам. Мы в полицию подадим.

Зинаида. А пока мы подавать будем, он её заберёт!

Пётр. Не заберёт. Я знаю, что нужно сделать.

Зинаида. Что? Умоляю, Петенька, скажи!

Пётр. Я на неделю заберу Ляльку с собой, в Покровское.

 

Мякишев кашляет.

 

Пётр. Там он её не найдёт. А найдёт – пожалеет! У Молчальника второй дан по каратэ!

Мякишев. Мне кажется, что…

Зинаида (Ляле). Ну что, дочка, поедешь с Петенькой в Покровское?

Ляля. Конечно, поеду, мам! Ой, как я рада! (Прыгает на Мякишева, целует его.) Ой, как хорошо-то, папка! (Убегает.)

Зинаида. Ишь, егоза!

Пётр. Только ехать не с вокзала надо… Лучше с платформы 11-й километр… Там и церковь недалеко, я благословиться успею…

Мякишев. Послушайте, я хотел бы всё-таки…

Зинаида. Ладно, сынок, собирайтесь тогда скорее! А я вам еду соберу. (Останавливается.) Ой, совсем из головы вон! А где же Иван Прокофьевич? Он же ещё не завтракал! Петя, ты не видел во дворе Ивана Прокофьевича?

Пётр. Нет, не видел. (Уходит.)

Зинаида (мечется по квартире). Ах, батюшки, вот напасть ещё! Куда же он делся?

Мякишев (раздражённо). Да найдётся он, что с ним будет! Зина! (Бежит за женой.) Зина, да выслушай ты меня, в конце концов!

Зинаида. Ну, что ещё, Спарташа? Мне сейчас некогда.

Мякишев. Ты хочешь, чтобы Ляля уехала с Петей в Покровское?

Зинаида. Да, Спарташа. Хочу. А ты что – против?

Мякишев. Да нет, я, конечно, не против… Но мне кажется, вы всё-таки поторопились…

Зинаида. Почему, Спартак?

Мякишев. Ну… одним словом…

Зинаида. Спарташа, пожалуйста, покороче…

Мякишев (раздражённо). Да что ты меня подгоняешь-то, в самом деле! Между прочим, насколько я понял, Ляля назначила этому молодому человеку свидание…

Зинаида (в сердцах). Да не назначила она ему ничего! Этот Султан её заставил!

Мякишев. Милая моя, ты нагнетаешь! И эта версия насчёт «запугал-заставил»… Очень сомнительно!

Зинаида. Ты к чему клонишь, Спартак? Только говори сам, без карточек этих!

Мякишев. Я считаю – нельзя человека обманывать. Если свидание назначено – нужно идти. Да, трудно, да, не хочется – нужно. Я всегда говорю студентам, что нужно поступать честно.

Зинаида. Честно? С этим ужасным Султаном?

Мякишев. Со всеми нужно поступать честно. Честность – это самое главное. Если мы будем честными – в семье, в магазине, на выборах – всё остальное само наладится!

Зинаида (не сразу). Ты в этом уверен, Спартак?

Мякишев. Абсолютно. И потом, я могу её проводить… Проконтролировать…

 

Пауза.

 

Зинаида. Как Снежана про него сказала? Токсичный гамадрил?

Мякишев. По-моему, она сказала – гуманоид.

Зинаида. А по-моему – гамадрил.

Мякишев. Зиночка, мнение Снежаны Куропаткиной – её личное мнение. Фактически он ничего плохого не сделал. Объясни, зачем мы делаем из него врага? Зиночка, ведь это типично русская психология!

Зинаида (неопределённым голосом). Ты так считаешь?

Мякишев. Ну, конечно! Это же стереотип массового сознания! Почему мы плохо живём? Да потому, что нам мешают! Вот, послушай. (Читает по карточке). «Русские люди часто объясняют трудности внешними факторами. Тут действует схема: МЫ (добрые высокодуховные люди) плохо живем из-за злокозненности наших врагов. В то время как ОНИ (американцы, олигархи, евреи, мусульмане) разрушают наше общество». Зиночка, но это же формирование национальной идеологии «осажденной крепости»!

Зинаида. Подожди, Спартак! У меня от твоих карточек голова кругом идёт! Ты про Лялю говори! Неужели ей нужно встречаться с этим… с этим…

Мякишев. Зиночка, повторяю: он не сделал никому из нас ничего плохого! Но даже если он ведёт себя некорректно, нужно проявлять к нему снисходительность. Развитый человек прощает окружающим их «инаковость»! А вот неразвитый начинает ненавидеть, и именно так возникают нетерпимость, ксенофобия, экстремизм!

 

11

 

Входит Ляля.

 

Ляля. Мам, пап, ну что вы кричите-то? Мы едем или не едем?

Зинаида. Вы едете, доченька. Собирайся.

Мякишев. Зиночка!

Зинаида. Спартак, я прошу тебя…

Ляля. Петька, мы всё-таки едем! (Поёт.) Мы едем, едем, едем в далёкие края! (Убегает.)

Мякишев. Зиночка, а как же я?!

Зинаида. Спартак, если в доме короткое замыкание, не надо чинить проводку с помощью философии. Иначе мы все тут сгорим! Всё, и не отвлекай меня…

 

Зинаида уходит на кухню. Мякишев устремляется следом.

 

Мякишев. Нет, Зина, уж ты послушай! (Читает.) «Во все века экстремисты предавали анафеме, сжигали на кострах и в газовых камерах целые народы, в первую очередь – праведников толерантности, людей с открытым сознанием. В их ряду Лев Толстой, Махатма Ганди, Мартин Бубер, Андрей Сахаров, Альберт Эйнштейн!» Я хочу, чтобы ты знала, Зина, – я с ними! А вот с кем ты – это ещё вопрос!

Зинаида. Я с дочерью и с сыном!

Мякишев. Но послушай, прятаться неумно. Ведь он её выследит…

Зинаида. Ах, так? Тогда, может, мы нашу дочь ленточкой перевяжем и сами ему отдадим? И запомни, Спартак: если ты поможешь этому негодяю – будь он американец, олигарх, еврей или Альберт Эйнштейн – я в этот дом ни ногой! Уеду к Петьке в Покровское или к сестре в Иваново. Заруби себе на носу!

 

Занавес

 

ТРЕТЬЕ ДЕЙСТВИЕ

 

1

 

На улице Дядя Рафик и Белая Дама.

 

Белая Дама. Сен-Дени, Сен-Дени! Горит район Сен-Дени!

Дядя Рафик. Успокойтесь, ну что вы!

Белая Дама. Это они, гарсон… Сперва они отняли у меня Эйфелеву башню, и я всё отлично поняла, хотя и ничего не сказала, но это было так очевидно… Ведь Мопассан, этот усатый позёр, обедал в ресторане башни только потому, что не любил её… Он говорил, что это единственное место Парижа, откуда она не видна! Понимаете, единственное! Значит, ошибки быть не могло. Она была видна, и вдруг стала совсем не видна! Ниоткуда! Она просто исчезла… Вслед за ней исчез Тур Монпарнас, конечно, я никогда не любила это страшилище, но тем не менее… Он просто растворился в сером осеннем небе… А потом исчезли Триумфальная Арка, Дом Инвалидов, церковь Сен-Пьер, базилика Сакре-Кёр и Собор Парижской Богоматери!

Дядя Рафик. Душа моя, пожалуйста. Ну, не надо…

Белая Дама. И я молчала, хотя я всё понимала, всё! Я думала – ладно, пускай. В конце концов, это только стены из камня и кирпича. Да, из камня и кирпича. Вы же знаете, Жак, я всегда старалась быть объективной. Но потом… потом стали пропадать люди! Вы понимаете? Люди.

Дядя Рафик. Не переживайте так, родная. Пойдёмте. (Уводит её.)

Белая Дама (исступлённо). Люди! Понимаете – люди!!

 

2

 

Квартира профессора. Мякишев один.

 

Мякишев. Всё, уехали… Она сказала – не успокоюсь, пока они в поезд не сядут. Поехала их провожать. А я не поехал. Хотя они просили меня. Да, просили… Но я сказал – я не буду в этом участвовать. Я считаю – это трусость. Куда-то бежать, прятаться! Это недостойно человека. Человек должен держать слово. Профессор Мякишев всегда держит слово. Что толку бежать? Конечно, ты можешь убежать далеко, но свою клетку – клетку – её ты будешь таскать с собой. (Качает головой.) А всё этот мальчишка! Ох, Петька, Петька… Это его длиннорясые обработали. Так вот и возникают группировки, эксплуатирующие ненависть к мигрантам и инородцам… (Читает по карточке.) «Толерантность как никогда ранее важна в век глобализации, интеграции и взаимозависимости». (Хмыкает.) Вот, пожалуйста! Между прочим, это из Декларации, утверждённой ЮНЕСКО. А они ещё говорят о вхождении в международное правовое пространство! Но это же невозможно, невозможно! (Досадливо морщится.) Ну, какое она имела моральное право так говорить? Мне, Мякишеву? Преподавателю философского факультета? Заведующему кафедрой Прав человека?! А ведь она не послушала меня, не послушала!.. Она думает, я чего-то не знаю… не понимаю… Да я больше всех понимаю!..

 

Звонок.

 

Мякишев. Лялечка, Зиночка, вы вернулись! Какое счастье! (Бросается к двери.)

 

3

 

На пороге стоит Султан.

 

Султан (входит). Где Ляля? Я Лялю хочу.

Мякишев. Что-о? Лялю тебе? (Оглядывает Султана.) А это видел? Вот, кукиш с маслом?

Султан. Ляля, ты где? Выходи!

Мякишев. А, ты думаешь, она здесь? Хочешь её поискать? Ну, давай, поищи! Может быть, она здесь? (Распахивает двери шкафа.) Или здесь? (Машет плащом перед лицом Султана.)

Султан. Ты зачем, слушай?!

Мякишев. Куда пошёл, инаковый?! Стоять! (За руку тащит Султана на кух3-я студентка. Даже если она ню.) Сидеть! Сейчас ты мне за всё ответишь…pp 11 сентября кто устроил?! На меня смотреть! Где и когда ты вступил в Аль-Каиду?! Как зовут твоего командира?! Где террориста №1 прячете?! Или, может быть, вы его не прячете? А где же он? Может быть, его и нету совсем?! По телевизору показывают, а его и нету?! Ошибочка-с! Не сходится у вас, дорогой товарищ Хаджи-Мурат!

 

Султан начинает всхлипывать.

 

А на президента Ингушетии кто покушался?! Не ты?! Откройся мне, я никому не скажу.

Султан (плачущим голосом). Нэ я это! Нэ я!

Мякишев. А Грибоедова кто убил? Что, тоже скажешь - не ты?!

Султан. Нэ я! Мамой клянусь!

Мякишев. А кто моей жене на рынке гнилые помидоры подсунул?! Тоже не ты?! (Смеётся.)

 

Султан рыдает в голос.

 

Эй, ты что? Перестань! Перестань, слышишь? (Трогает его за плечо.) Вот история! Я же пошутил, слышишь? Ты что, шуток не понимаешь? Да что с тобой, говори толком!

Султан (плачет). Что вы со мной как собакой, э… Я же не собака, э… Я человек…

Мякишев. Да человек ты, человек.

Султан. Меня все гонят… Меня все нэ любят…

Мякишев. Кто тебя гонит? Никто не гонит! Сиди, пожалуйста! Хочешь, чаю тебе налью?

Султан. Нэт! Меня все гонят! Как шакала! Гиде твоя регистрация? Гиде, гиде… Нэту у меня регистрации!

Мякишев. Ах ты, вот ведь беда какая! Может, мне тебя у себя прописать? А самому съехать?

Султан. Вчера пошёл в ларёк сигарет купить, говорю: – «Сейчас денег нэт, Султан потом принесёт!» А она мне: – «Вот раз денег нэт, так и сигарэт нэт!»

Мякишев. Сигарет у тебя нет? Может, я сбегаю?

Султан. Все против Султана, э… Никто Султану не верит, э…

Мякишев. Да чего ты воешь-то, а?! Ты посмотри на себя! Молодой! Красивый! Джигит! А к тому же – Султан! (Поёт и пляшет.)

 

Если б я был султан, я б имел трёх жен,

И тройной красотой был бы окружён.

Но с другой стороны при таких делах…

 

Султан (подхватывает). Столько бед и забот – ах спаси аллах!

Мякишев и Султан (вместе).

 

Неплохо очень иметь три жены,

Но очень плохо с другой стороны.

 

Появляется Иван Прокофьевич. Он некоторое время смотрит на поющих и исчезает – незамеченный.

 

Мякишев. Ну вот, другое дело! И не плачь больше, ладно?

Султан. Э, не плачь, что не плачь? У нас в семье дэсять детей било… Жизнь тяжёлый, совсем тяжёлый стал… Дядя мне говорит: Султан, дарагой, поехали со мной в Россия, я тебе памагу! Я говорю – канечно, дядя, поехали, дарагой! И вот я сюда в Россия приехал! (Обхватывает руками голову.) Куда приехал? Зачем приехал? Всюду хожу-дрожу, слушай! Скинхедов боюсь, слушай! Все на меня косятся! Султан такой, Султан сякой… Откуда ты знаешь, какой Султан? Скажи, ты его дом видел? Ты его пап-мам видел? Вот ты говоришь – я чёрный…

Мякишев. Ну, я так не говорил, положим.

Султан. Может, кожа у меня и чёрный, но душа у меня бэлый! (Рыдает.)

Мякишев. Что ты меня всё жалобишь? Что ты от меня хочешь?

Султан (спокойно). Я Лялю хочу. Поговорить с ней хочу.

Мякишев. Зачем она тебе?

Султан. А почему нет? Она как цветок, слушай! Я её люблю! Я всю жизнь о ней мечтал!

Мякишев. Вот как? Да неужели?

Султан. Я раньше никого не любил. Никогда. Это первый раз, слушай! Я с ней гулял, духи покупал, кофе-чмофе, мороженое-чмороженое… Я в неё триста пятьдесят рублей вложил, слушай. Почему она поговорить со мной не хочет? Сказала – на бульваре буду, лучшее платье надену, почему нэ пришла? Султан стоит, Султан ждёт! Что, Султан – собака, что ли?

Мякишев. Погоди, погоди…

Султан. Если б она сказала: Султан, я тэбя не люблю… Разве стал бы Султан за ней ходить?

Мякишев (с интересом). Да? Не стал бы?

Султан. Нэт! Султан бы сказал – ты другого любишь? Люби его, слушай! На здаровье, слушай! Султан тебе счастья желает, слушай!

Мякишев. Гм.

Султан (с жаром). Да, Султан - чёрный! Но слово «честь» Султан знает! Собака честь не знает, Султан честь знает! Султан – не собака!

Мякишев. Тут такое дело… Я бы и рад тебе помочь, но это, к сожалению, невозможно. Ляля уезжает с братом…

Султан. Как уезжает? Когда уезжает?

Мякишев. Мне тебя жаль, но тут я ничего не могу поделать.

Султан. Ой, мама моя… Ой, мама моя дарагая…

Мякишев. Послушай, не плачь.

Султан (ещё громче). Ой, все меня гонят, ой, все минэ нэнавидят!

Мякишев. Да не вой ты, ради Бога! Ты лучше вот что скажи… А если бы тебе удалось с ней встретиться, ты бы нормально себя вёл? Держал бы себя в руках?

Султан. Русский человек, ты что, Султану не веришь, да? Султану только бы посмотреть на неё, слушай! А потом Султан скажет – я тебя любил, прощай, слушай! И след её поцелует! Тогда Султан первый скажет – русский человек честный! Все говорили Султан – собака, но русский человек – честный, он Султана не обманул!..

Мякишев. Значит, ты ничего ей не сделаешь…

Султан. Ничего, совсем ничего! Мамой тебе клянусь!

Мякишев. Ты ничего ей не сделаешь, только простишься…

Султан. Папой тебе клянусь! Зубом клянусь!

Мякишев. И всем станет ясно, что ты – нормальный человек…

Султан. Да-да! Султан – не собака!

Мякишев. Ну, хорошо, я скажу… Она уезжает сегодня, сейчас, но не с вокзала, а с платформы 11-й километр. Может быть, ты ещё успеешь – они в церковь хотели зайти… Но помни: ты обещал, что будешь держать себя в руках.

Султан. Ладно, ладно… (Достает телефон и говорит почти без акцента.) Брат, у меня девушку отнимают. Да, мою девушку. Забирают, тебе говорю, украсть хотят! Платформа 11-й километр. Но у неё брат – скинхед. Да, скинхед. Он её провожает, слушай. И ещё у них есть один, шухерной… Так что всех наших возьми. Подъезжайте, скоро буду. (Выходит.)

 

4

 

Мякишев. Что я наделал! Надо позвонить, предупредить… А что я скажу? Она же не простит, не простит! Стоп. А вдруг они уже уехали? (Вынимает мобильный.) Алло, Зиночка? Зина, они уехали? Что?! Электричку отменили?! А когда следующая? Через пол часа? Через тридцать пять? Понятно… Да нет, ничего. Ничего, говорю, не хотел!! (Ходит по комнате.) Но, почему, почему эту подлую электричку отменили? В этой стране всё не так! Законы не соблюдается, права человека нарушаются, электрички не ходят! Стоп. Отсюда до станции на такси пол часа, не меньше. Может быть, он не успеет. А если успеет? Тогда… Нет, нет! Если она узнает, она не простит! Ляля уедет к Петьке, а Зина уедет к сестре. А я останусь один, с отцом. Что я буду делать? (Пожимает плечами.) Ну что же, буду жить… Ходить на работу… (Делает вид, что входит в аудиторию.) Здравствуйте. Откройте, пожалуйста, конспекты. Пишите. (Читает по карточке.) «Воспитание толерантности в России требуется не только для повышения терпимости в обществе, но и для качественного роста эффективности современной экономики». Закройте, пожалуйста, конспекты… (Писклявым голосом.) Спартак Иванович, разрешите, пожалуйста, вопрос? (Вальяжно.) М-да? (Писклявым голосом.) Спартак Иванович, а что такое толерантность? (Вальяжно.) Хороший вопрос, спасибо. Откройте, пожалуйста, конспекты. Пишите. (Читает по карточке.) «Толерантность – это гармония в многообразии, это добродетель, которая делает возможным достижение мира…» Господи, какая чушь! (Бросает колоду вверх.) Так всё-таки, Спартак Иванович, что такое толерантность? Если честно, дети мои, толерантность – это такое… (Топчет карточки ногами.) Господи, да что же я?! Ведь этот бандит Лялечку заберёт!! (Достаёт телефон.) Алло, Зина? Алло!.. Не берёт! Позвоню Ляле. Ляля, алло! Гудки идут… Не берёт… Господи, да что там у них такое?! Ладно, делать нечего – я сам поеду на станцию! Лялечка, Зиночка! Девочки мои! Я еду на станцию! Слышите, я уже еду!

 

Мякишев мечется по квартире, надевает плащ. Бой часов. Профессор замирает и вдруг падает на пол, роняя телефон.

 

5

 

Темно. Вокруг Мякишева кружатся тени.

 

1-я тень. Спартак Иванович!

2-я тень. Ау!

3-я тень. Гражданин Мякишев!

Мякишев (садится). Как вы сюда попали? Отвечайте!

1-я тень. Это не мы попали.

2-я тень. Это вы попали.

Мякишев. Что это значит?!

3-я тень. Не бойтесь нас, профессор!

Тени (все вместе). Мы полны милости! Милости! Милости!

Мякишев. Кто вы?

Тени. Мы - ангелы! Ангелы толерантности!

Мякишев. Что вам нужно?!

1-я тень. Мы пришли, чтобы поздравить вас, профессор Мякишев!

2-я тень. Прославить!

3-я тень. Возвысить!

Мякишев. Но как?! Почему?!

1-я тень. Потому что вы так современны!

2-я тень. Политкорректны!

3-я тень. Очаровательны!

Мякишев. Да? В самом деле?!

 

Смех.

 

1-я тень. Он не верит своему счастью!

2-я тень. Не верит своей удаче!

3-я тень. Глупый, глупый профессор Мякишев! Он не верит своему назначению!

Мякишев. Какой еще удаче? О каком назначении вы говорите?

1-я тень. Мы говорим о вашем назначении, незаменимейший Спартак Иванович!

2-я тень. О вашей новой должности!

3-я тень. О вашем избрании!

Мякишев. Моём избрании?

Все вместе. Да-да! О вашем избрании!

Мякишев. Постойте-постойте! Кажется, я начинаю понимать! Меня выберут деканом нашего факультета?

 

Смех.

 

1-я тень. Берите выше, профессор Мякишев!

Мякишев. Выше? Это что же получается – депутатом законодательного собрания?!

2-тень. Выше!

Мякишев. Ну, дела! Да неужто же… губернатором?!

3-я тень. Выше!

Мякишев. Куда уж выше-то? Я прямо не знаю…

1-я тень. А вы вспомните о своих заслугах перед обществом!

2-я тень. О своей честности!

3-я тень. О своей лояльности!

Мякишев (потрясённо). Неужели же…

1-я тень (восторженно). Это прозрение, прозрение!

2-я тень. Он всё понял!

3-я тень. Он догадался!

 

Тени пускаются в пляс вокруг Мякишева.

 

Мякишев. Ну, дела… Я – президент! Президент России!

 

Смех.

 

1-я тень. Берите выше, о терпимейший!

2-я тень. Что вам Россия?

3-я тень. Это слишком мелко для вас!

Мякишев. Я не понимаю!

1-я тень. Он не слышит музыку небесных сфер!

2-я тень. Он не знает, что терпимость – первейшая из осей мироздания!

3-я тень. Он не понял, что толерантность – основа космоса и вселенной!

Мякишев. Какой космос? Почему вселенная? Я не понимаю!

Тени. Слушай музыку звёзд и галактик! Звёзд и галактик! Звёзд и галактик!..

 

6

 

Мякишев на полу. Входит Иван Прокофьевич. Он везёт за собой новый чемодан на колесиках.

 

Иван Прокофьевич. Сын, нам нужно поговорить.

Мякишев. В ушах звенит… Сейчас показалось, будто он что-то сказал…

Иван Прокофьевич. Я долго думал и принял решение. Я уезжаю.

Мякишев. Ну вот, опять… Это называется – слуховые галлюцинации… Надо позвать Римму: она скажет название болезни.

Иван Прокофьевич. Сегодня вечером я улетаю в Гавану рейсом через Мадрид.

Мякишев. Как ты сказал, отец? Повтори.

Иван Прокофьевич (раздражённо). Гавана! Мадрид!

Мякишев (игриво). Ах, вот оно что! Значит, Гавана-Мадрид?

Иван Прокофьевич. Перестань паясничать, Спартак. И встань, наконец, с пола. Валяешься, как свинья в хлеву. (Уходит в комнату.)

Мякишев (трёт руками уши). Ну вот, опять… Что же со мной такое?..

 

7

 

Входит Зинаида.

 

Мякишев. Зиночка, родная, наконец-то… У меня, видишь ли, галлюцинации… Сперва мне показалось, что сюда приходили из Университета – сообщить, что меня выбрали кем-то там… А потом пришёл отец, и он разговаривал, представляешь? Ругал меня, что я лежу на полу! (Смеётся.) Забавно, правда? Это называется – заработался… (Хлопает себя по лбу.) Батюшки, у меня же завтра лекция! Надо собрать карточки! (Ползёт по полу.) Зиночка, я так скучал… Я так рад, что ты вернулась! (Растерянно.) Но послушай, а где же Лялечка?

 

Молчание.

 

(С тревогой.) Зиночка, почему ты молчишь? Ты не слышишь, что я спросил?

Зинаида. Она уехала, Спартак. Уехала с Петей.

Мякишев. Уехала? С Петей? (Смеётся.) Замечательно! Я так рад, правда… Нет, честное слово… А ты? Зиночка, ты рада, да?.. Но почему ты молчишь?

Зинаида. Ляля просила тебе передать, что она не приедет домой.

Мякишев. Не приедет? Но почему?!

Зинаида. Она сказала, что хочет пока остаться в Покровском.

Мякишев. Как – остаться? Зачем?

Зинаида. Я всё знаю, Спартак. Ляля тоже всё знает.

Мякишев. О чём ты, Зина?

Зинаида. Ты выдал нас Султану и его братьям.

Мякишев (смущённо). Это не совсем так... Точнее, это совсем не так… Постой, постой! Ты же сказала – они уехали? Значит, Лялечка не пострадала?

Зинаида. Лялечка не пострадала.

Мякишев. Слава Богу!

Зинаида. Пострадал Петя и его друзья – они защищали Лялю. Этому мальчику, Тише-Молчальнику, чуть не пробили голову.

Мякишев. Мне очень жаль, правда… Но откуда у тебя этот тон? И с чего ты вообще решила, что я вас выдал?

Зинаида. Спартак, тебе незачем лгать. Я знаю, что Султан сюда приходил, и что ты ему всё рассказал. Иван Прокофьевич мне звонил.

Мякишев (потрясённо). Что? Отец?!

Зинаида. Да. Он предупредил нас.

Мякишев (не сразу). Ах, вот оно что… Боже мой, какая мерзость…

Зинаида. Спартак, что ты говоришь, опомнись!

Мякишев. В моём собственном доме… Родной отец…

Зинаида. Да если бы не твой отец, твоя дочь бы погибла, понимаешь ты это? Иван Прокофьевич и Петя её спасли, понимаешь ты это?! А ты, ты чуть не погубил её!

Мякишев (не сразу). Раньше ты не была такой жестокой.

Зинаида. Раньше я никогда не понимала тебя до конца.

Мякишев. А теперь поняла?

 

Молчание.

 

8

 

Из комнаты выходит Иван Прокофьевич с чемоданом.

 

Иван Прокофьевич. Спартак, я улетаю в Гавану.

 

Пауза.

 

Гавана – это город на берегу Мексиканского залива. Столица республики Куба. Население два с половиной миллиона человек.

 

Входит Дядя Рафик.

 

Дядя Рафик. Салам алейкум, православные.

Мякишев (растерянно). Салам алейкум.

Зинаида. Здравствуйте, Рафкат Саидович.

Мякишев (Ивану Прокофьевичу). Но постой, так же нельзя, отец… Куба какая-то… бред… Мы же решили жить вместе! Ты переехал к нам, мы сдали твою квартиру…

Иван Прокофьевич. Я полагал, что вместе нам будет легче. Я уже так не думаю.

Мякишев. Что ты опять затеял, отец?! Тебе нелегко? Но и мне нелегко! Я читаю лекции, я устаю! Иногда я рукой не могу пошевелить!

Иван Прокофьевич. Зато языком метёшь… От твоей болтовни железо плавится.

Мякишев. А знаешь, отец, я рад, что ты заговорил. Ты сильный человек, отец. Кремень! Но я прошу тебя – не уезжай. Не надо. Если хочешь, на следующих выборах я проголосую за этих – как их? – за коммунистов.

 

Пауза.

 

Ну что, мир?.. А теперь снимай куртку, хватит держать меня в напряжении…

Иван Прокофьевич. Знаешь, Спартак, когда ты должен был появиться на свет, твоя покойная мать хотела назвать тебя Артуриком. Так звали ее ереванского дядю, директора универмага. А я… Я тогда читал Джованьоли… И мы назвали тебя Спартаком. Я надеялся, что ты вырастешь похожим на вождя гладиаторов. Но, как видно, ты все-таки оказался Артуриком.

Мякишев. Отец, не уходи! Хочешь, я перед тобой на колени встану?

Иван Прокофьевич. Прощай, Спартак.

Мякишев. Отец, ты вернешься?

Иван Прокофьевич. Сейчас я тебе больше ничего не скажу. (Уходит.)

Мякишев (Дяде Рафику). Послушайте, куда вы его везёте?!

Дядя Рафик. Как – куда? Известное дело, в Пулково.

Мякишев. Но так же нельзя…

Дядя Рафик. Ишь ты – нельзя! Себя нужно уважать, понял? (Берет Мякишева за пуговицу.) Вот скажи, ты – русский?

Мякишев. Допустим.

Дядя Рафик. Тогда ты должен стать русским человеком без мусора внутри.

Мякишев. А-а… ясно. Ты этот… русский шовинист, вот ты кто!

Дядя Рафик. Рафкат Култыков – русский? Рафкат – шовинист?! Какой же ты еще глупый, э-э… совсем дурак-человек… (Уходит.)

Мякишев. Что же это такое?!

 

9

 

На улице Дядя Рафик и Иван Прокофьевич.

 

Дядя Рафик. Ну что, Ваня? На Кубу?

Иван Прокофьевич. На Кубу, Рафик.

Дядя Рафик. Мне будет не хватать тебя, Ваня.

Иван Прокофьевич. И мне будет не хватать тебя, Рафик.

Дядя Рафик. Ничего, Ваня! Всё правильно! (Поет.)

 

Куба – любовь моя!
Остров зари багровой…
Песня летит, над планетой звеня:
«Куба – любовь моя!»

Иван Прокофьевич (поет):


Слышишь чеканный шаг?
Это идут барбудос.
Небо над ними – как огненный стяг…
Слышишь чеканный шаг?

Дядя Рафик и Иван Прокофьевич (вместе):


Мужество знает цель.
Стала легендой Куба…
Вновь говорит вдохновенно Фидель, –
Мужество знает цель!

Родина или смерть! –
Это бесстрашных клятва.
Солнцу свободы над Кубой гореть!
Родина или смерть!

 

10

 

Квартира профессора. Мякишев у окна.

 

Зинаида. Не отчаивайся, Спартак. Он всю жизнь рассказывал детям о дальних странах, а теперь сам захотел посмотреть… Он вернется. Посмотрит свою Кубу и вернется.

Мякишев (сквозь зубы). Замолчи… Тебе же стыдно? Противно? Куда ты там собралась? В Покровское? В Гавану? В Иерусалим? Давай-давай, вперёд! Я плакать не буду!

 

Появляются Куропаткины.

 

Степан. Она зачастила на дискотеку… Приходила с такими глазищами. Запустила учёбу… А мы – ничего, ведь в жизни нужно уметь расслабляться и всё такое… А вчера её с дискотеки увезли в больницу. Врачи говорят – принимала какую-то гадость, синтетический наркотик… Теперь у неё что-то с почками. Мы пришли к ней, а она не захотела нас видеть! Велела передать, что это мы во всём виноваты, и она нас никогда не простит!..

Мякишев. Что вам от меня нужно?

Степан. Совета, Спартак, совета!

 

Римма плачет. Мякишев смеётся.

 

С тобой все в порядке?

Мякишев (идёт на соседа). Ты спрашиваешь у меня совета? Но я сам ничего не понимаю…

Степан. Прошу прощения! Ошибся! (Берёт жену под руку и  выводит за дверь.)

 

Мякишев стоит посреди комнаты. Зинаида в прежней позе у стены. На полу звонит телефон Мякишева.

 

Мякишев. Лялечка, это ты?! Алло! Что?.. Кто?.. (Молча слушает, потом опускает руку с телефоном.)

Зинаида (вставая). Что с тобой?! Что случилось, Спартак?!

Мякишев. Меня только что назначили ректором.

 

Занавес

© 2012 Православный Театр Странник | Сайт
Наверх